Неточные совпадения
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня
жить несколько лет
в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь
в Москве,
прожив несколько лет
в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
С полгода по смерти Обломова
жила она с Анисьей и Захаром
в дому, убиваясь горем. Она проторила тропинку к могиле мужа и выплакала все глаза, почти ничего не ела, не пила, питалась только чаем и часто по ночам не смыкала глаз и истомилась совсем. Она никогда никому не жаловалась и, кажется, чем более отодвигалась от минуты
разлуки, тем больше уходила
в себя,
в свою печаль, и замыкалась от всех, даже от Анисьи. Никто не знал, каково у ней на душе.
И действительно, она порадовалась; он не отходил от нее ни на минуту, кроме тех часов, которые должен был проводить
в гошпитале и Академии; так
прожила она около месяца, и все время были они вместе, и сколько было рассказов, рассказов обо всем, что было с каждым во время
разлуки, и еще больше было воспоминаний о прежней жизни вместе, и сколько было удовольствий: они гуляли вместе, он нанял коляску, и они каждый день целый вечер ездили по окрестностям Петербурга и восхищались ими; человеку так мила природа, что даже этою жалкою, презренною, хоть и стоившею миллионы и десятки миллионов, природою петербургских окрестностей радуются люди; они читали, они играли
в дурачки, они играли
в лото, она даже стала учиться играть
в шахматы, как будто имела время выучиться.
Жив многие лета
в объятиях один другого, несчастные сии к поносной продаже восчувствуют тоску
разлуки.
Увидавшись
в первый раз после шестилетней
разлуки, отец с сыном обнялись и даже словом не помянули о прежних раздорах; не до того было тогда: вся Россия поднималась на врага, и оба они почувствовали, что русская кровь течет
в их
жилах.
К голосу моему попривыкла ты; мы
живем с тобой
в дружбе, согласии, друг со другом, почитай, не разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня страшного и противного, возненавидишь ты меня несчастного, прогонишь ты меня с глаз долой, а
в разлуке с тобой я умру с тоски».
Плавин
жил в казенной квартире, с мраморной лестницей и с казенным, благообразным швейцаром; самая квартира, как можно было судить по первым комнатам, была огромная, превосходно меблированная… Маленькое общество хозяина сидело
в его библиотеке, и первый, кого увидал там Вихров, — был Замин; несмотря на столько лет
разлуки, он сейчас же его узнал. Замин был такой же неуклюжий, как и прежде, только больше еще растолстел, оброс огромной бородищей и был уже
в не совершенно изорванном пальто.
А живучи вместе,
живут потом привычкой, которая, скажу тебе на ухо, сильнее всякой любви: недаром называют ее второй натурой; иначе бы люди не перестали терзаться всю жизнь
в разлуке или по смерти любимого предмета, а ведь утешаются.
Мальчику было тогда лет восемь, а легкомысленный генерал Ставрогин, отец его,
жил в то время уже
в разлуке с его мамашей, так что ребенок возрос под одним только ее попечением.
Правда, не могла она горевать очень много, ибо
в последние четыре года
жила с мужем
в совершенной
разлуке, по несходству характеров, и производила ему пенсион.
Живет какой-нибудь судья, прокурор, правитель и знает, что по его приговору или решению сидят сейчас сотни, тысячи оторванных от семей несчастных
в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и убивая себя стеклом, голодом, знает, что у этих тысяч людей есть еще тысячи матерей, жен, детей, страдающих
разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетно вымаливающих прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей, братьев, и судья и правитель этот так загрубел
в своем лицемерии, что он сам и ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом может быть очень добрый и чувствительный человек.
Да и как не быть боярыне шутливой и радостной, когда она, после пятилетней
разлуки с единственным сыном, ждет к себе Алексея Никитича на долгую побывку и мечтает, каким она его увидит бравым офицером,
в щегольском расшитом гвардейском кафтане,
в крагах и
в пудре; как он, блестящий молодой гвардеец блестящей гвардии, от светлого дворца императрицы перенесется к старой матери и увидит, что и здесь не убого и не зазорно ни
жить, ни людей принять.
То
в них плачет мать по сыне или невеста по жениху; то молодая жена жалуется на суровость мужа и злость свекрови; то добрый молодец на чужой дальней стороне тоскует по родине,
в разлуке со всеми милыми его сердцу; то бедняк, убитый своим горем, сокрушается, что ничего не имеет и
живет в презрении.
В начале 1815 года семейные обстоятельства внезапно вызвали меня из Петербурга. Оставя брата
жить у полковника Мартынова и поручив его вниманию и участию Шишковых, я поскакал сломя голову
в Вятскую, а потом
в Оренбургскую губернию. С 1807 года я не расставался с братом, и это была первая
разлука.
Как! Мой отец? Меня поныне
В разлуке долгой не забыл?
Где он
живет?
Мне хотелось повидаться с отцом после шестилетней
разлуки. Он
жил уже безвыездно
в усадьбе своего тамбовского имения
в Лебедянском уезде. Туда добраться прямо по железной дороге нельзя было, и вот я с последней станции должен был
в своей заграничной шубке, прикрывая ноги пледом, проехать порядочный кончик
в большой мороз и даже метель.
— Если мы и
жили до сих пор
в разлуке, — продолжала она, — то не обвиняй
в этом мое сердце, мою любовь к тебе, готовую на всякие жертвы…
Отношения их были чисто братские — они
жили, что называется, душа
в душу, и временная, более чем трехлетняя
разлука, когда Антон Михайлович переселился
в Т., не расхолодила искренней теплоты их отношений, поддерживаемых частой перепиской.
«Он будет
жить в Петербурге…
разлука с ним, следовательно, временна… Она снова будет видеть его, снова мучительно сладко томиться под его взглядами… Боже! К чему это приведет!»
Разлука не охладила чувства.
В Петербурге Полина
жила одною мыслью о своем Осе.
В Москве Гречихин только и думал, что о своей Полине.
«Обожаемый друг души моей», писал он. «Ничто кроме чести не могло бы удержать меня от возвращения
в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но — это последняя
разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду
жив и всё любим тобою, я брошу всё и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».